Накануне Нового года мы пообщались с Сергеем Черкасовым, заслуженным геологом России, д. т. н. и директором Государственного геологического музея РАН имени В.И. Вернадского. Он прокомментировал итоги 2024 года, рассказал об истории и работе учреждения.
Расскажите о музее. Что его выделяет, какие видите задачи и пользу?
Наш музей существует с 1759 года, и за это время много было трансформаций учреждения — от места размещения коллекций до крупнейшего научно-просветительского центра в области наук о Земле. Сейчас основная задача музея, как мы ее формулируем, это горно-геологическое воспитание общества. Это очень актуальная тема, особенно для нашей страны. В России около половины валового национального продукта это доходы от недропользования, а в школе за 11 лет чуть больше 20 часов хоть как-то касается вопросов геологии, полезных ископаемых и так далее. То есть люди не представляют себе, откуда что берется.
Мы взяли на себя такую сложную задачу — попытаться эту ситуацию, насколько возможно, изменить. Потому что отсутствие знаний о геологии пронизывает все общество — даже среди чиновников не всегда есть верное понимание насколько геология влияет на устройство нашей жизни.
Поэтому не совсем корректно оценивать итоги работы именно за год, поскольку научно- просветительская работа планомерно ведется десятилетиями.
Много работаем со школьниками. У нас функционирует Межвузовский академический центр навигации по специальностям горно-геологического профиля. Этот проект основан совместно с ведущими отраслевыми университетами. И вот в рамках этого проекта у нас работает и клуб юных геологов, идут всероссийские детские конкурсные проекты.
И надо сказать, что эта работа приносит колоссальное удовлетворение, поскольку появляются у нас настолько талантливые дети, что иногда смотришь их работы поражаешься, насколько глубокого школьник может быть погружен в тему. Почти как специалист-геолог.
Современным школьникам интересна геология?
Интерес есть, и он подтверждается участием детей в профильных мероприятиях. В стране при поддержке Федерального агентства по недропользованию раз в два года проводится Всероссийская полевая геологическая олимпиада для школьников. Допускается туда до 40 команд по 10 человек — от Калининграда до Владивостока. Олимпиаде предшествует отбор, там участвуют ребята, которые близки к специальности, которые уже занимаются по нескольку лет в кружках. Подчеркну, что полевая она потому, что ребята полностью погружаются в профессию — это мероприятие проводится в прямом смысле в полях: с геологическими маршрутами, с промывкой, и с гидрогеологией, и с геофизикой, то есть это все очень серьезно. Также одна из особенности Олимпиады состоит в том, что она проводится в разных городах. В 2025 году пройдет в Перми. На уровне регионов также есть местные олимпиады. Например, в Башкирии. Там в соревнованиях участвует порядка 600 школьников.
На базе музея уже 14 лет существует Клуб юных геологов. Его первые выпускники уже стали специалистами-геологами. Мы поддерживаем связь с ними и очень гордимся их успехами. Конечно, это не массовое образование, мы успели подготовить 18 человек. Однако, с другой стороны, отмечу, что в отраслевых университетах и на производстве отмечают уровень подготовки членов нашего клуба.
Эти ребята идут в профильные ВУЗы не просто за бумажкой, за дипломом, они идут в специальность, и они к этому подготовлены. Поэтому такая штучная работа, это тоже очень важно.
Наверное, эти ребята скорее уйдут в науку?
Вовсе нет — сейчас всех не смогу перечислить, но двое, точно знаю, пошли на производство. То есть, фундаментальная наука – это хорошо, прекрасно, это интересно. Внутри музея у нас, как и в любых научных учреждениях, тематика работ, особенно – фундаментальных исследований, как правило определяется наличием кадров.
Поясню — например, когда директором музея был академик Дмитрий Васильевич Рунквист, известный металлогенист, музей занимался металлогенией. Был директором Геннадий Валерьянович Калабин, эколог – фундаментальные исследования сместились в сторону экологии. Я-то, честно говоря, считаю, что в музее основные направления ФНИ должны быть связаны все-таки с музейной деятельностью.
По металлогении мы не будем никогда конкурентами того же ИГЕМа или отраслевого института ЦНИГРИ. Там работает несколько сотен человек по конкретному направлению. У нас общий штат 80 человек на весь музей. Поэтому мы выбрали для себя два основных направления — музейные информационные технологии и научно-просветительская работа.
То есть мы разрабатываем подходы, разрабатываем методологию работы с разными возрастами, у нас даже все программы экскурсионные, все мастер-классы, делятся на несколько возрастов.
Интересно всем, и детям, и взрослым. Например, для взрослых есть мастер-классы по обработке камня. Там делают флорентийскую мозаику. Посетители собирают себе какое-то украшение или панно, а после высыхания клея забирают его себе.
Давайте вернемся к первому вопросу — какие итоги именно этого года?
В этом году мы открыли уникальную экспозицию процесса минералообразования. То есть у нас в одном из минералогических залов, кроме того, что представлена систематика минералов, представлены теперь и процессы минералообразования. Какие минералы и как образовались в результате магматических процессов, метаморфических, осадочных и так далее. Немножко сложная для восприятия неподготовленного человека тема, но, на мой взгляд, мы достаточно удачно ее подали, и интерес она вызывает.
До июня следующего года идет выставка “Минерал: два взгляда”, рассчитанная на совершенно неподготовленного посетителя. Суть простая. Есть взгляд минералога, что это за минерал, какие у него свойства, характеристики, а есть взгляд фотохудожника. В этой экспозиции всего 16 образцов, но к каждому образцу прилагается фотография. Лично мне этот проект особенно нравится и всем рекомендую.
Если говорить о чем-то особенно ценном — у нас есть, например, один образец, я обязательно, когда вожу кого-то по музею, к этому образцу подвожу. Образец ценен не сам по себе как минерал, это не кусок золота, это просто штуф кальцита, но с историей. 1812 год. Горит Москва. Перед тем, как Наполеон пришел, часть образцов коллекции нашего музея увезли в Нижний Новгород, то, что было наиболее ценным, то, что считалось наиболее ценным в то время. В частности, там была коллекция кораллов, которую Демидовой подарили. Это было очень удивительно для того времени в Москве. Сейчас ты с любого пляжа привезешь, а тогда это была большая редкость. А вот штуф кальцита остался здесь.
После пожара, когда все сгорело, один из замоскворецких купцов просто на пепелище рылся, искал, и собрал довольно много образцов. Из того, что он нашел, половину он продал в Германию, и там все разошлось по частным коллекциям, а половину продал графу Румянцеву, а граф Румянцев эту коллекцию вернул Московскому университету, в том числе – и этот штуф кальцита. Вот история этого экспоната. На нем видно, что он опаленный из-за пожара. Ценный это образец или нет? Насколько ценна 200-летняя история жизни образца, да еще и связанная с историей страны?
Очень любят посетители зал, где у нас представлена коллекция Сергея Михайловича Миронова. Сергей Михайлович, геофизик по образованию, до политической карьеры работал в геологических экспедициях и практически с детства собирал коллекцию, а потом, когда пошел в политику, куда бы он ни приезжал, все знали, что ему дарить, и дарили, что называется, не самое последнее. По оценкам экспертов, его коллекция стоит где-то от 1,5 до 3,5 миллионов долларов. Всю коллекцию он подарил музею, и теперь она принадлежит государству.
А что за экспонаты?
Там есть совершенно прекрасные агаты, огромные срезы, срезы деревьев окаменевших, там есть и ограненные камни в том числе драгоценные, есть поделки из камней. Для этой коллекции мы выделили отдельный зал, и посетители всегда с большим интересом эту коллекцию смотрят.
Хочу подчеркнуть — в нашем основном фонде более 95 тысяч экспонатов, а вместе со вспомогательными фондами — более 250 тысяч! И на каждый экспонат найдется специалист, который будет увлеченно о нем рассказывать в течение минут 40-ка. Теперь представьте себе, какой объем информации здесь хранится. Причем, это же образцы, которые собирались самыми разными людьми в самых разных местах, у нас весь земной шар здесь представлен.
Расскажите, как еще идет пополнение коллекции, кроме принятия в дар. И пополнение ведь не остановилось?
Конечно нет. Ведь основная задача любого музея — это формирование, учет и хранение различных коллекций. А уже затем — услуги по показу музейных предметов.
Но наш музей — особый, таких в России не много. Мы подчиняемся Минобрнауки в отличие от большинства музеев, подведомственных Минкультуры. С одной стороны, такое особенное положение — это всегда какие-то возможности, но с другой, это чревато определенными сложностями администрирования. На данный момент, мы как музей обязаны выполнять задачу, как я уже сказал, по формированию и учету ценностей. Но такого вида деятельности в перечне Минобрнауки нет. Эту функцию мы выполняем за счет собственных средств. А по Федеральному закону о музеях и музейном фонде финансирование должны осуществлять федеральные органы исполнительной власти. Это не только наша особенность. В таком же положении еще и Кунсткамера, и Минералогический музей им. Ферсмана. Вместе с коллегами из этих музеев и с руководством Минобрнауки мы продолжаем искать решение. Так, в настоящее время внесение информации о музейных предметах в Государственный каталог музейного фонда РФ финансируется специальными целевыми субсидиями.
Но это ведь решение конкретной задачи, а не общей проблемы?
Да, и поэтому я надеюсь, что когда мы эту работу завершим, то и решение в правительстве будет найдено. Тем более, что уже в курсе этой проблемы и президент Владимир Владимирович Путин.
Теперь, что касается пополнения коллекции. Как это происходит в наших условиях. Иногда мы и сами отправляемся в экспедиции. Например, совместно с сотрудниками Института вулканологии нашим специалистам удалось побывать в районе вулкана Толбачик в 500 километрах от Петропавловска-Камчатского. Оттуда привезли три вулканический бомбы по 100 килограмм каждая. Одну подарили детскому парку “Сказка” в Крылатском. Вторая у нас в экспозиции, третья — в фондах.
Вулканическая бомба — это окаменевшая лава, которая застыла во время выброса из вулкана. Представьте себе — вулкан выплюнул порцию лавы, она летит, застывая в полете, и падает уже в каменном состоянии. Такие бомбы их мало найти — надо еще доставить. Это колоссальный труд, и это часть профессии. Романтика геологии.
Мне самому приходилось работать в отдаленных местах, когда мы втроем работали все лето, а в радиусе 250−300 километров ни одной живой души, ни одного поселения. Например, на хребте Джугджур. Вертолет забросил, палатку поставили, а дальше все на себе. По 5−6 дней маршруты, причем это же ты на себе тащишь то, что нужно кушать, в чем спать, в чем готовить, а по дороге собираешь образцы. На спине 45-килограммовый рюкзак. Причем это не по асфальту идти. Я помню, был участок маршрута, метров 300, наверное, заросли стланика. Это такой кустарник, низкий кедр. Так вот, мы эти 300 метров шли 4 часа, потому что ветки запутаны между собой, а ты с этим 40-килограммовым рюкзаком прыгаешь по этим веткам, перелезаешь. Сейчас-то приятно вспомнить, а тогда…
То есть сотрудники музея пополняют коллекции из экспедиций. А добывающие компании помогают?
Да, конечно. Из примеров — это «Норникель», «Полиметалл», УГМК, «Мечел», «Полюс», «Русал», и другие. Практически все, к кому мы обращаемся за образцами, откликаются.
Кроме пополнения коллекций, музею важно содержать и всю свою инфраструктуру. Расскажите, в каком она состоянии.
Много работаем с нашим витринным парком. Витрины, которые в музей попали в 1918 году из магазина Фаберже, были в очень плохом состоянии. Буквально все держалось на честном слове. Кроме витрин «от Фаберже», которые мы с помощь «Норникеля» и Академии горных наук отреставрировали, есть еще старые витрины, неприглядные такие, которые мы планировали заменить на новые. Но реставратор их увидел, и говорит: «Ого, ампир II, середина 19 века». Конечно, это выбросить нельзя. Будем в следующем году искать финансовые возможности на их восстановление. Вместе с модернизацией экспозиции на это требуется около 5 миллионов рублей. Большая сумма, с учетом того, что нам приходится еще выплачивать часть заработной платы из собственных средств. Надеемся на поддержку горнодобывающих компаний.
В прошлом году завершился у нас четырехлетний договор с «Норильским никелем». Это было счастливое время, потому что четыре года мы могли планировать модернизацию наших экспозиций благодаря именно пожертвованиям Норильского никеля.
В этом году «Удоканская медь» помогла приобрести светодиодный экран 8 на 2,5 метра. Хорошо помогает «Полюс», да и многие другие.
Для чего вам такой большой экран?
На площадке музея проходит множество мероприятий. Это не только чисто музейные события. В 2024 году мы провели больше 300 занятий для детей, а для взрослых – 93 мероприятия. Это конференции, семинары, концерты, и др. Например, у нас Роснедра праздновали свое 20-летие, регулярно празднуется День геолога, День шахтера. В этом году было 25 лет Союзу горнопромышленников, тоже проводилось у нас, то есть жизнь в этом смысле достаточно активна.
Так что экран – насущная необходимость. До этого у стоял проектор, которому было 15 лет и экран, конечно, преобразил зал.
Давайте вернемся к теме воспитания, просвещения школьников. Вот Вы говорили, что выходят из музея с горящими глазами. Это на современной выставке или это в принципе настолько интересно ребятам?
Понятно, что всех школьников нельзя заинтересовать геологией. Но все же, у нас уникальный музей. Например, наша коллекция уральского малахита, считающаяся лучшей в мире. И лучше уже ни у кого не будет, поскольку малахит на Урале закончился.
Несколько лет назад нас Департамент образования Правительства Москвы оценил как площадку номер один для внеклассного образования. У нас проводились уроки и по географии, и по литературе, и по химии, и по другим предметам.
Какие планы на следующий год?
Фундаментальные исследования по двум научным темам, модернизация экспозиции «Минеральные богатства России», новые выставки. Завершение работ по внесению информации в Госкаталог музейного фонда РФ. Надеемся, что еще минимум сто тысяч посетителей побывают у нас в 2025 году. В общем, будем продолжать горно-геологическое просвещение и воспитание нашего общества. Очень надеемся, что получится разработать проект на приспособление нашего здания к современному использованию.
Желаю всем мирного неба над головой, здоровья, успехов, всего самого наилучшего в 2025 году! Ну и, конечно – побывать в нашем музее! А также – с наступающим Новым годом вас!
Свежие комментарии